Западная пресса публикует спутниковые снимки пирса в Новороссийске, где вчера была попытка атаковать российскую подлодку подводным дроном.
Хоть и не очень отчётливо, но видно, что есть именно повреждение пирса слева в углу, а сама подлодка осталась в надводном положении.
Как я и писал вчера, мои товарищи оттуда сообщили, что сама подлодка повреждений не получила, а удар пришелся по пирсу. ЧФ также доложил, что без повреждений. Кому верить дальше — решать вам.
#оплот #оплотдвиж
Амир Сабиров: «Благодарю народ, который не оставил армию»
Поэт и участник СВО рассказал о любимых поэтах и своем отношении к украинскому конфликту
– Амир, вы родились в Омске. Как проходило детство в Сибири? Что в нем было самым запоминающимся, дорогим?
– Полная семья, когда вокруг кишела безотцовщина. Сейчас это понимаю. Еще у меня шапочка была вязаная, синяя, из шерсти, я ее постоянно натягивал на лоб, чтобы снег сверху сильно не летел в глаза. Ее помню хорошо, как катался в ней с горки... Сейчас стараюсь не вспоминать ничего уже, только для работы. Если в воспоминания уходишь, то на одном чём-то не останавливаешься и лезешь в эту чащу дальше.
– Вы из татарской семьи? Были ли в семье национальные традиции?
– Да, по родословной чистые татары идут, с долькой карачаевцев. После 1930–40-х годов всё сильно теряется. По одной линии расстрелянные, по другой – погибшие на фронте.
Самое ценное, что сохранилось в памяти, это дедушка, с которым много времени проводили до его смерти. Он мне рассказывал что-то, отжимался со мной на спине в 85 лет. Силач такой, сухой и красивый. Он тот самый чудом выживший беглый ребенок. Толком о нем и не знаем ничего, так как он молчал. Просто жил, как поэты тридцатых годов, путешествуя и работая по всей стране, пока не добрел до Омска, где женился на троюродной сестре, моей бабушке. Скучаю по нему.
Мне нравилось, как в нашей семье всегда православные праздники с мусульманскими соединялись, потому что мы дружили с соседями. На Масленицу были блины, на Пасху яйца приносили, красили, на Курбан-байрам плов, бешбармак, манты из баранины. Часто в гостях был мулла, но батюшек не было.
Татары – это одна из тех спаек русского интернационала, когда все давние исторические конфликты полностью растворились в веках. Осталась дружба народов.
– В одном из интервью ваши родители упомянули, что в 11 лет вы выражали желание защищать русских в Донбассе. Что повлияло на формирование вашей позиции в таком юном возрасте?
– Я очень давно об этом конфликте знаю, но до сих пор разобраться в некоторых вещах тяжело. Он нечестный, наверное, по отношению к славянскому народу.
Я не знаю мотивацию нынешних добровольцев. Я столько не заработал за всё время войны, сколько единочасно выдают сейчас на руки. Но тогда вообще большинству – и мне в том числе – было всё равно на деньги. Приходили бизнесмены, чиновники... Я помню, мы с моим погибшим товарищем боялись, что «никуда не успеем». Ну молодые, нам по восемнадцать было, можно понять. Было ощущение, что вот эта толпа сейчас как накинется, всё сделает, и уже к концу контракта я домой вернусь. Оказалось сложнее.
– Амир, у вас, рожденного намного позднее 1991 года, есть ощущение расколотого пространства бывшей страны? Что для вас – распад СССР?
– Для меня это невыплаченные зарплаты, снижение статуса учителей до самой низкой отметки – ведь я сам из семьи преподавателей.
Забытые ветераны. Забытые профессора. Эхо девяностых до сих пор гуляет во дворах, где я вырос. Это хоть и небесный СССР – летовский, незримый, памятный культурой, – но он стал моим. Где-то доукрашенный, допридуманный. Но он уважал рабочий класс. Я помню, на построении, перед заездом на одно новое направление, нас осматривали на наличие нужного, сказали снять все шевроны. Я все снял, кроме флага СССР с каски. Ношу его, грязный, обшарпанный, но ношу. И так как нынешняя армия – по большей части – идентична в ощущении Отечества, то для нас непоколебима эта связь СССР и Российской Федерации.
– После школы вы поступили на филфак. Редкий выбор для молодого человека, обычно это «факультет невест». Вы – книжный человек?
– Если честно, у меня был выбор в армию идти сразу, попасть еще на осенний призыв. Но меня отговорили. А так бы успел побывать под Киевом, например, и застать еще те времена, когда всё же стволы и пушки решали больше, чем дроны.
